Японский анклав в треугольнике Омск–Новосибирск–Томск.

В последнее время нередки публикации на тему "Что делать с Сибирью?" Складывается устойчивое впечатление, что в некоторых кругах Сибирь уже давно начали рассматривать как предмет торга. "Большой Новосибирск" публикует эту статью в качестве дискуссионного материала.

В последние 20 лет территориальная проблема между Россией и Японией рассматривалась однообразно и упрощенно, на уровне спора: «Отдайте острова!» – «Не отдадим – они не ваши». Это примитивно и нескончаемо. Надо расширить рамки возможных решений застарелой проблемы. Надо наконец приступить к изучению принципиально иных, новых, может быть, даже парадоксальных вариантов достижения согласия и заключения мирного договора.
Есть тут, например, такой вариант. Вместо Курильских островов (Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи) общей площадью 8500 кв. км Россия – в интересах установления навечно мирных отношений и исходя из взаимной выгоды – могла бы предложить Японии в вечное безвозмездное пользование равную по площади суши территорию в Западной Сибири, в малонаселенном районе, где-то в треугольнике городов Омск–Новосибирск–Томск.
Это будет японский анклав. С межгосударственной границей. С японской юрисдикцией и населением примерно от 1 млн. до 5 млн. человек. Со своим аэропортом. С подсоединением к ближайшим транспортным коммуникациям, энергосистемам и т.д. Все строительство будет в полной компетенции Японии.
Японская выгода от такого анклава могла бы быть огромна. Курилы негодны для обитания, в Сибири же с этим все нормально. Япония крайне переуплотнена, многие страдают от неврозов из-за землетрясений, цунами и прочих чреватых национальными катастрофами бедствий. Отселение нескольких миллионов человек может ослабить последствия этих факторов. Анклав в Сибири будет служить и страховкой на черный день для Японии, и мощнейшим экономическим агентом в регионе, имеющим все предпосылки для того, чтобы стать промышленным мегарегионом XXI века. Благоразумный скачок в судьбе Японии может вывести ее и из экономической депрессии.
Не менее впечатляюща и выгода для России. Во-первых, решится наконец поднадоевшая проблема мирного договора. Во-вторых, за нами навеки сохранятся южнокурильские рыбопромысловые акватории. Третья выгода проистекает из перспективы бурного развития Сибирского региона. Импульс этому развитию даст скорое привлечение туда огромных капиталов Японии, самых современных технологий, менеджмента, рабочей силы. В соединении с сибирскими природными богатствами и толковым российским населением это породит там промышленный бум, созидательное эхо которого будет мощно раздаваться на всем пространстве от Тихого океана до Атлантического.
В России, конечно, не сразу придет понимание громадных выгод от такого анклава. Но быстро будет осознано, что раз нет убытков от заселения Татарии татарами, Удмуртии удмуртами и т.д., то, естественно, не будет их и от заселения японцами обреченного на тысячелетнее прозябание кусочка сибирских пространств. Россия богата множеством наций. И появление в ней новосела – японской нации, в характере которой такие замечательные черты, как трудолюбие, доброжелательность, любезность, вежливость, веротерпимость, восприимчивость к чужой беде, словом, цивилизованность высшей пробы, – еще больше обогатит Россию, облагородит ее народы, быстрее устремит их к вершинам культурной и экономической развитости.
У японцев, изнеженных теплым климатом своей родины, слово «Сибирь» ассоциируется с холодным диким краем, и потому первая реакция на такое территориальное предложение тоже может оказаться негативной. Однако легко допустить, что к ним быстро придет знание русского опыта освоения Сибири, когда на первых порах в Сибирь отправлялись люди, психологически склонные к авантюризму, а затем они там закреплялись и множились благодаря не только природно-климатической адаптации, но и стимулирующим дотациям из государственной казны в качестве дополнения к заработкам и другим доходам.
Думается, взвесив все за и против, и российский, и японский интеллект одолеют в себе косный традиционализм, чтобы не только оценить и принять такую идею, направленную на цивилизационное сближение, но и проделать первый опыт ее осуществления в условиях глобализации.
Пока же почти все в России, кого автор знакомил с анклавной концепцией, приходили в злобное возмущение, воспринимая ее как способ раздаривания национальных земель. Японцы, в свою очередь, озлобляются на нас от мысли о своем бессилии вернуть курильские земли. Если бы предлагаемая концепция оказалась в информационном поле наших стран, в СМИ, она смогла бы постепенно дезориентировать и ослабить подсознательные установки наших граждан в отношении отчуждения и приобретения территорий. Эти установки постепенно начали бы вступать в противоречие с благоразумными логическими доводами, вытекающими из системного, более углубленного и объемлющего мышления, теряя свою однозначность и непримиримость.
Очевидно, что миссия по вариативному рассмотрению курильской проблемы может быть возложена в первую очередь на российских и японских интеллектуалов и СМИ. Миссия, надо сказать, судьбоносная для наших народов в силу необъятных перспектив благотворного и всестороннего сотрудничества обеих стран.

Руслан Аврамченко - политолог, кандидат физико-математических наук.

• Изображения
• Медиа файлы