Академик Жорес Алферов: « Я им расскажу, будь здоров!»

Лауреат Нобелевской премии, один из тех российских ученых, чьи имена известны всему миру, депутат Государственной Думы ( фракция КПРФ ), академик Жорес Алферов провел в Новосибирске два дня. Программа его визита была весьма насыщенной: встреча с научными сотрудниками институтов Сибирского отделения РАН, общение с представителями СМИ, встреча с студентами НГУ и блестящая лекция в переполненном конференц-зале НГТУ на тему «Полупроводниковая революция в XX веке». А в заключение -- встреча с общественностью города в ДК «Строитель».

Что же думает наш знаменитый ученый о том, что происходит в мире науки, куда движется наша страна на его взгляд – об этом и о многом другом Жорес Алферов рассказывал самым разным аудиториям:

С Новосибирском связи давние!

После войны одним из крупнейших событий не только для Новосибирска, но и для отечественной науки, и даже мировой науки, стало создание Сибирского отделения академии наук и новосибирского Академгородка. Михаил Алексеевич Лаврентьев был не только выдающимся учёным-математиком, Сибирское отделение РАН и Академгородок — это, наверное, самые гениальные его изобретения. Это было правильным решением не только в идейном отношении, но и было правильно реализовано практически. Думаю, с самого начала Михаил Алексеевич задумал новосибирский Академгородок как крупнейший междисциплинарный научный центр. Это было идеальное сочетание мощных исследовательских институтов академии наук и университетов образовательного центра и Сибирской физико-математической школы. Чтобы привлечь молодую смену, были созданы льготные условия переезда и выделены вакансии в Академии наук для избрания новых членов в её Сибирском отделении.

У меня очень давние связи с новосибирским Академгородком. Я, к тому же, здесь почетный доктор в Новосибирском университете и почетный председатель ученого совета Института физики полупроводников. С Институтом физики полупроводников я связан совместными научными исследованиями, работами с 1964 года. В этом институте тоже начинались исследования полупроводниковых гетероструктур, и первого директора Анатолия Васильевича Ржанова я узнал с 1953 года. Так что, здесь научные интересы и связи с Сибирским отделением давние, и с Александром Леонидовичем Асеевым.

О плюсах и минусах Сколкова

После того как возник этот проект, мне почти сразу предложили быть сопредседателем научного Сколковского совета, и я почти сразу дал согласие по очень простой причине: я считаю, что у страны сегодня нет более важной задачи, чем возрождение промышленности, высокотехнологичных отраслей промышленности. Если этого не произойдет, то наша судьба безнадежна.

Наверное, можно было найти лучший вариант, чем Сколково. Если бы я был руководителем страны, нашел бы лучший вариант... Я могу сказать, что даже президент Фонда Сколково Виктор Феликсович Вексельберг – мы с ним познакомились через какое-то время после того, как я уже был председателем, он тоже, между прочим, посетив Сколково, сказал, что место выбрано далеко не лучшее.

Недавно у меня был назначенный ректор создаваемого в Сколково технологического университета, который по своей структуре, задаче, идеям, близок к тому университету, который я создал давно в Санкт-Петербурге. Профессор IT Эдвард Крауле сказал мне такую фразу после того как съездил в Сколково, что это, скорее silicon village, чем silicon valley – скорее, кремниевая деревня, чем кремниевая долина.

Когда Михаил Алексеевич Лаврентьев выбирал место для Академгородка, то было выбрано замечательное место и для развития, и по природным условиям. А Сколково -- территория 300 с чем-то гектар, и там ни деревьев, ничего…

Все льготы получаются в Сколково от территории , в то время как, с моей точки зрения, налоговые льготы, преимущества должны даваться по роду деятельности, зависеть от того, какие исследования и разработки предложены и развиваются. Я прекрасно понимаю, и могу и сейчас это сказать, что независимо от того, дал ли я согласие или нет, Сколково все равно бы было. То есть, была идея -- и эта идея, по-моему, принадлежала президенту страны -- что председателем научного совета должен быть лауреат Нобелевского премии. Я абсолютно был уверен, что если бы в России было два нобелевских лауреата в области науки, то была бы предложена другая кандидатура. Выбора у них не было – всего один Нобелевский лауреат на всю страну. А сопредседатель – это было уже мое предложение.

Дальше, несмотря ни на что, мы все-таки развиваем новые научные направления, очень важные для России, и в этом отношении мы можем учиться, как в капиталистических условиях развивать науку, чтобы она приносила пользу. Там масса проблем. Научный совет наш – это научно-консультативный совет. Он не имеет реальных прав. Наши решения не являются обязательными.

Там масса проблем, но тем не менее мы сделали хороший совет. Когда совет созывали, мне пришлось очень много… Скажем, предлагались некие кандидатуры просто жуткие – это ярые враги академии наук из Российской экономической школы. И предлагалось, и Вексельберг говорил, что ничего не может сделать – сверху предлагают… Я специально сразу написал письмо, что при наличии таких кандидатов в совете, я как вице-президент Российской академии наук не могу с ними работать, поэтому ставлю вопрос так: либо они, либо я. И убрали…

Поэтому совет у нас создан в общем очень хороший, включая зарубежных членов. Участие зарубежных ученых необходимо, потому что нужно демонстрировать, что если мы одобряем некие проекты и направления, то это единое мнение научного сообщества. Поэтому я лично считаю, что, безусловно, наш научно-консультативный совет приносит пользу.

Брать пример с … Советского Союза!

Сколково – как один из вариантов. Здесь чрезвычайно важно следующее: важно, чтобы мы никогда не противопоставляли Сколково и Академгородок, Сколково и Зеленоград… Определенная идеологическая платформа в Сколково есть, должна быть. Вообще говоря, это нужно учитывать, это, между прочим, учитывалось и в советское время. Научные работники за свои научные исследования и разработки, когда они приносят пользу, должны получать вознаграждение. Они должны, вообще, быть заинтересованы в этом.

Я много раз рассказывал, что по инициативе сотрудников нашего Ленинградского физтеха были возобновлены научные исследования в области атомной бомбы уже во время войны. Была создана лаборатория № 2, позже ставшая Курчатовским институтом. Абрам Федорович Иоффе сыграл решающую роль в том, что именно Курчатов возглавил этот проект. Масштабы работ были относительно небольшие. 6 августа 1945 года на Хиросиму была сброшена атомная бомба. Политическое руководство страны, прежде всего Сталин, моментально поняли, что все итоги Второй мировой войны -- за них были отданы миллионы жизней, а Советский Союз стал играть совершенно другую роль в мировой политике и в мировом сообществе -- могут быть утрачены при наличии монополии на атомную бомбу у США.

6 августа была взорвана бомба, а 20 августа постановлением ГКО был создан спецкомитет во главе с Берией. В состав спецкомитета вошли Курчатов и Капица с самого начала. Был создан при спецкомитете и научно-технический совет. Без решения научно-технического совета в атомном проекте не выполнялась ни одна работа. Любое новое начинание, любой проект, который нужен для того или другого, который включается в работу – для него должно быть положительное решение НТС.

Вот и я считал, что если в Сколково мы собираемся развивать определенные новые технологии, то по любому проекту должно быть положительное решение научного совета.

Сразу же было принято постановление правительства в 1945 году, или в начале 1946-го. Сталин понимал, и политическое руководство страны тоже, что дело не только в бомбе, нужно развивать науку и новые технологии. Было принято постановление, по которому резко были подняты зарплаты научных работников и преподавателей вузов. Защитивший кандидатскую диссертацию на второй день становился старшим научным сотрудником с окладом 3000 рублей. Чтобы вы себе представляли, молодой кандидат наук – 3000 рублей (3000 как 300 позже). У меня отец был директором треста целлюлозно-бумажной промышленности Белоруссии, у него было два десятка предприятий, и у него был персональный оклад 3000 рублей. 300 рублей был персональный оклад у директоров крупных заводов. И молодой кандидат наук получал 3000 рублей!

Наука стала не только просто интересна, не только престижна, но и привлекательна с материальной точки зрения. Кстати, никогда после не повышали зарплаты научным работникам и преподавателям вузов, они только снижались. Долго консервировались на том же уровне: и в хрущевские времена, и в брежневские. Высокие зарплаты научным работникам установил ГКО в 1945-1946 году.

Как нужно относиться к науке?

Как возникла Кремниевая долина в США? Об этом тоже не все знают. Моисей Кремневой долины США – это Вильям Шокли, лауреат Нобелевской премии за открытие транзистора. Он был гений в науке, человек со страшно тяжелым характером. Еще до получения Нобелевской премии он эту группу на Bell Telephone развалил. Джон Бардин, в будущем дважды Нобелевский лауреат, первым ушел после создания транзистора. Сам Шокли ушел тоже из Bell, потому что у него была идея, что научные работники мало получают за свои открытия. И он привел команду молодых ребят в Санта-Клару, и с него началась Кремниевая Долина.

Идея у него была, что научные работники за свои исследования и разработки должны получать хорошие деньги. Он создал компанию, которая обанкротилась. А молодые ребята из этой компании создали компанию, из которой вышла вся Кремниевая долина.

Вообще говоря, мы живем в капиталистической стране, и нужно, чтобы не бандиты, наши олигархи и прочие, хапали, но нужно создавать новые технологии, развивать их, и пусть научные работники имеют хорошее вознаграждение, пусть используется в этом случае опыт американский, европейский – ради Бога. Международное сотрудничество должно быть!

Мой друг Джордж Портер однажды сказал: «Вся наука прикладная, разница только в том, что отдельные приложения возникают быстро, а некоторые через столетия, но важно помнить, особенно чиновникам, что наука есть основа цивилизации. Именно поэтому необходимо развивать науку, поддерживать разработки, которые понадобятся, может быть, завтра, а может быть и только через столетия.

Развитие науки — это вклад страны в развитие цивилизации. Если этого не происходит, то страна подвергается колонизации. Мы пережили кошмарные 90-е годы. Должен сказать, что политическое руководство нашей страны уже в 2000-е годы по-прежнему не сделало самого важного — не провело анализа предыдущего ельцинского периода, не провело сравнения достижений и поражений советского и антисоветского периодов.

А ведь сегодня нашему руководству некую уверенность дают только высокие цены на углеводороды. Но это — истощимые источники. Сейчас нет наиболее важной проблемы, чем возрождение высокотехнологичных отраслей промышленности. Мы стали постиндустриальной страной очень специфическим образом. Передовые страны вошли в постиндустриальный период, развивая новые информационные технологии. Мы же заложили огромный научный фундамент в этой отрасли, а в период интенсивного развития новых технологий мы своими реформами оказались выброшенными на обочину технологического развития мира. Нужно отдавать себе отчёт, как и каким образом мы можем вернуть честь и достоинство и высокий уровень своей стране.

Как относятся к предложениям депутатов-коммунистов?

КПРФ всегда предпринимала и предпринимает массу инициатив в этой области. Первый закон по науке, который был принят в 1996 году, был принят при активном участии фракции КПРФ. И закон этот был очень и очень неплохой для тех времен. И мы вносили постоянно поправки, когда принимались новые законы по Академии наук. Председателем комитета -- у нас был общий комитет науки и образования -- был Иван Иванович Мельников. Нужно сказать, что Мельников как председатель комитета – это был замечательный вариант. Все прекрасно знали, что Иван Иванович – из фракции КПРФ, но с ним считались и в правительстве, и в президентской администрации, потому что они понимали, что это высокого класса профессионал. И нам было легко и хорошо работать в комитете с ним.

И вдруг эти самые деятели приняли решение всех председателей комитетов – коммунистов -- снять. Я редко выступаю в Думе с трибуны, но тут я не выдержал и вышел и сказал, что злобный антикоммунизм есть первая характерная черта фашизма. Вы говорите, что был сговор «Единства» с КПРФ. О’кей, был сговор – давайте выгоним всех: и коммунистов, и «Единство»… Почему вы выгоняете только коммунистов, к тому же профессионалов? Вместо профессионала Юрия Дмитриевича Маслюкова вы ставите абсолютно бездарную личность… Но все равно они приняли это.

Когда я в 2000 году получил Нобелевскую премию, то через несколько месяцев я создал Фонд поддержки образования и науки на свою Нобелевскую премию. Он существует по сей день. Кого-то сагитировал: Минатом дал деньги, Евтушенко 100 тыс. долларов внес, между прочим, на начальной стадии. Мы платили стипендии всем новым членам Академии наук в Петербурге, аспирантам, школьникам нашего лицея, школ, с которыми связаны некие события в Отечественной войне на Украине, в России, под Белгородом, в Сталинграде. Я за эти десять лет не смог пробить льготного налогообложения.

Я подавал десятки поправок, и Минфин все время их гробил...

Старейшему депутату Думы есть что сказать!

Когда начинался этот думский созыв, я оказался старейшим депутатом. Я думал, что на этот раз они в «Единой России» найдут старше меня, не захотят, чтобы я снова открывал Думу. А тут мне председатель комиссии по регламенту Ковалев дает текст, который я должен прочитать при открытии. Я говорю: «Знаете, дорогой мой, у нас был президент академии наук Анатолий Петрович Александров; мы шутили, что у нас президент неграмотный, потому что он никогда не читал текстов. Я тоже неграмотный, и текстов не читаю, поэтому никакого текста я вам представлять не буду, а скажу, что считаю нужным».

Я взял дома у супруги два бокала от шампанского, современные –потому что у социологов есть уже термин – «бокал шампанского». Так называемые децильные коэффициенты – 10% самых богатых к самым бедным – относятся как этот бокал шампанского: богатые – это, куда все налито, а тонкая ножка – это бедные… Отношение 10% богатых к 10% бедным -- децильный коэффициент – в СССР был 5 к 1. В Швеции сегодня 6 к 1, в Европе, в основном – 7-8, в США – 9, в Белоруссии сегодня – 6, а в России официально был 17, а на самом деле больше 30! Это все я рассказал в своем выступлении. Сказал, что очень просто решить эту проблему с бокалом шампанского -- взял и разбил этот бокал…

А чтоб реально решить, давайте менять плоскую шкалу налогов. Не пришел, между прочим, Владимир Владимирович. Ждали его. Я к Зубкову обратился: «Вы знаете, когда-то Фарадея посетил премьер-министр Великобритании Гладстон и спросил у него: «Что мы с вашим электричеством будем делать?» Фарадей ему сказал: «Вы будете получать налоги». Так и вы будете получать налоги, г-н Зубков, если вы по-настоящему профинансируете науку». Еще говорил, что я за то, чтобы все сидели в Думе и голосовали сами, что это позор, когда нажимаются кнопки за всех, что нужно менять регламент по этой части. Я сам прогульщик большой, тем не менее, это сказал.

Прошло четыре года – ничего не изменилось… Плоской шкалы налогов нет. Финансирования науки нет. Бегают по-прежнему -- нажимают кнопки. Если я окажусь старейшим депутатом, я им расскажу, будь здоров!

• Изображения
• Медиа файлы