«Есть мнение»: суды и законы Новосибирска

Александр Винокуров: Вчера в 9 утра стало известно, что дело Виктора Гончара прекратили. Сперва по нему изменили статью, а потом дело закрыли за истечением срока давности. Почему так получилось? Что произошло?

Геннадий Шишебаров: Самый простой ответ был бы — очередная судебная ошибка. Надо задаться вопросом — есть ли в нашей стране уголовная политика. Уже неоднократно поднимался вопрос, но формализованного законодательного акта у нас нет. Политику у нас определяет президент, но в данной ситуации единого законодательного указа президента у нас нет, а судам недостаточно указа президента, поэтому у нас нет основ уголовной политики. Поэтому у нас все идет в «ручном режиме». С 2013 года мы живем в условиях системы нового законодательства, каждые 2 месяца. Последние пару лет у нас отсутствует правовая стабильность.

К тому же, в СМИ нет серьезных аналитических программ, в которых судебные решения бы анализировались. Я проводил процессуальные действия по одному уголовному делу, и оказался в кабинете, где было несколько женщин-следователей. И все они в один голос говорят, что еще 10 лет назад они самостоятельно заключали процессуальные дела.

У нас выстроена система вертикаль власти, которая четко присутствует и в судебной и в правоохранительной деятельности. Люди, наделенные правом принимать самостоятельные решения, не принимают сейчас решения, потому что система мешает. Таким образом, мы теряем профессионалов, людей заставляют быть раздвоенными. «Думай о хорошем и делай, что прикажут».

Основанная масса дел достаточно понятна — кражи, грабежи, разбой, — это относительно понятные дела, там нужно просто доказывать. А в экономических преступлениях нужны дополнительные знания у следователей, а у них которых нет времени на учебу из-за вала дел.

Сегодня мы поставили вопрос — можно ли жить по одним только законам. С годами все больше убеждаюсь, что, к сожалению, нет. Законы — это правовые регуляторы, это «за страх». А «за совесть» — это уже мораль, нравственность, обычаи, культура, это общественные регуляторы. Применение закона зависит от того, насколько эти регуляторы работают.

Закон может формировать традиции, но с условием, что он действует достаточно долго. Но сейчас у нас нет постоянства — уголовное право и уголовный процесс меняется каждые 2 месяца. Поэтому закон не выполняет ту функцию, который должен выполнять. Нам каждый день меняют правила.

Мы должны подходить к тому, чтобы развивать эти регуляторы, но элита (и региональная, и федеральная) заняты другим вопросом. Если человек безнравственный, он не напишет нравственный закон. Поэтому в первую очередь ученые должны проанализировать, почему законы не срабатывают.

Александр Винокуров: 2 года назад судья бы смогла назначить менее строгое наказание Ганчару?

Геннадий Шишебаров: С 2013 года ввели суды апелляционные инстанции. Суд кассационной инстанции уже не может проводить переоценку доказательств, он может выявлять только нарушения норм процессуального или уголовного права, повлиявшие на исход дела. До этого у нас был Верховный суд, который устанавливал единство судебной практики. Сейчас суды нижестоящие стали основными — суды первых инстанций более авторитетны, а их председатели судов наделены такими правами, какими даже в советское время они не наделялись.

Вертикаль власти начинает работать таким образом, что судья, который должен принимать самостоятельное решение и нести ответственность, он «отдается» мнению вышестоящего руководителя и задействован в системе. В такой судебной системе, где выстроена такая вертикаль власти, она не могла принять другого решения. Согласно ее логике «я лучше возьму с запасом», а там если что срок будет уменьшен вышестоящей инстанции.

Раньше судьи приходили люди, обладавшие опытом, то сейчас судьи — это бывшие секретари, люди, заточенные под исполнения чужих решений.