Андрей Звягинцев: «Единственная возможность изменить ход вещей – измениться самому»

Насколько детально отрабатывали реальную работу поисковиков? Я знаю, что вы консультировались. Расскажите про это.

Поисковики, участники массовых,  сцен – все актеры. Эпизодники, их было 30 человек,  актеры, которых мы специально отбирали. У нас есть режиссер Маша Лойте,  которую я специально нашел, она провела кастинг. Показывала все портреты, лица, и сцены.  Я выбирал эти лица, и когда все были утверждены.  И  координатор, и девушка, которая играет Елену,  все тридцать поисковиков инкогнито ходили на поиск пропавших людей. Ходили  по вызовам поискового отряда «Лиза Алерт». Есть такой ресурс, куда ты можешь записаться как неофит, приходить и помогать. Тебе расскажут, что делать, и ты будешь «прочесывать» территорию. Кроме того, мы консультировались с «Лизой Алерт». Гриша Сергеев – создатель этого движения. Я расскажу о нем. Это главное. Я вижу в этом начало нового государства, новой России.

Буквально на днях был день, посвященный детям, которых не нашли родители.

Да, они устроили такую акцию «Чужих детей не бывает». Расскажу, почему они так называются. В 2010 году в Орехово-Зуево бабушка и внучка пошли в лес и пропали. Родители тут же заявили в полицию. Это был День города – все были заняты городскими мероприятия, искать было некому.  Что называется, снизу люди вдруг включились и начали искать в лесу пропавших. Среди волонтеров  был парень Гриша Сергеев. Искали ночью и днем. На шестой день нашли. Обе уже  умерли. Насколько я знаю,  от истощения и переохлаждения.  Судмедэксперты установили, что девочка умерла за 6 часов до того, как её нашли.

Этот парень, Гриша, был потрясен тем, что не хватило нескольких часов.  Тогда же  он создал движение, которое сейчас  насчитывает более тысячи адептов в Москве. Это люди,  у каждого  из которых своя профессия, своя  работа. У Гриши  какой-то бизнес, который у него самостоятельно развивается.  Главные силы он отдает этому делу. Ежедневно отряд  получает десятки заявок на пропавших людей. Их ищут, при этом  не берут денег  совсем.  Это их принципиальная позиция: они считают, что если будут брать деньги, то превратятся в коммерческое предприятие. Они не регистрируются, в этом смысле они абсолютно неуязвимы. Но они взаимодействуют с МЧС, с полицией и невероятно продуктивны. Вот вам цифры:  6 150 обращений по 2016 году по всей стране.

Но «Лиза Алерт» за эти семь лет получила такой опыт, что результативность вероятная – 89% пропавших из этих 6 150 людей были найдены живыми и невредимыми. 1 115 – дети. Мы знаем, сколько в России погибает на дорогах: 325 тысяч ежегодно. Это целый маленький город. Государство беспокоится, создает некоторые программы.  О проблеме пропавших  совсем не говорят. Вообще. Её просто не существует. Если бы «Лиза Алерт» не занялась этим и не подсчитала, мы бы вообще не знали об этом. Гриша говорит так: «Ежедневно в России падает «Боинг», согласитесь, это позволяет понять масштаб бедствия.

Вопрос в отношении главных персонажей, которые разводятся. Какие вы испытываете чувства по отношению именно к этим героям?

А вы какие?

Я возмущение испытываю. Я считаю, что детям нельзя рожать детей. Инфантильные родители не способны ответить.

А какое это имеет значение? Я отношусь к ним с сочувствием. Исключительно и только с ним. Осуждать легче легкого. Выносить  приговор, опускать как топор на плаху,  говорить, что таким людям нельзя рожать детей, по-моему, простите, так нельзя говорить. Обратите взгляд на себя. На самом деле,  мое отношение к этому не имеет отношения. Я глубоко убежден, что такая ткань создается. На экране вы видите тени  ровным счетом только для того, чтобы в результате увиденного, в результате игры теней у нас в сознании возникла тревога за самих себя, за своих близких. Если бы я  с таким отношениям  снимал картину, то это был бы приговор или морализаторство:  «такими быть нельзя». Вот и всё.

А интересно, к кому-то из героев картины вы испытываете чувства?

Что это значит, какие чувства?

Ну, какие-то чувства человеческие.

Понимаете, эти люди, которые играют персонажей, после просмотра  фильма, бросились менять билет, чтобы скорее прилететь домой к своим детям. Поэтому вы меня сбили, честно говоря. Я их всех люблю, потому что это люди, понимаете? Становиться в позицию осуждения – неправильно.  Потому что в ответ вас тоже станут осуждать.

(Аплодисменты в зале)

В фильме в эпизоде снимался актер новосибирского театра «Красный факел» Константин Телегин. Что вас связывает?

То же, что связывает с Ириной Кривонос, которая тоже снималась в нашей картине. Костя однажды написал мне письмо, что хочет сниматься в картине. Он снимался в «Левиафане». Нас связывают теплые дружеские отношения. Я родом из Новосибирска, часто здесь бываю. Бывал в театре «Красный факел», смотрел спектакли, мы общались актерами  спектакля  «Три  сестры».

На премьере фильма, «Елена», вы говорили, что считаете музыкальное сопровождение в фильме неким «костылем». Я с вами не согласен, но хотелось бы узнать, вы считаете так до сих пор? Вы говорили, что хотели сделать фильм вообще без музыки, но у вас это не получилось.

Вы знаете, это, наверное, мечта каждого режиссера – сделать фильм без музыки, именно по той причине, что это действительно своего рода «костыли». Шесть лет назад я так выразился, сейчас сказал бы иначе. Это называют «тяжелой артиллерией». Ну, включил музыку, симфонический оркестр как бабахнул какого-нибудь Арво Пярта в несколько смычков, и пошло как по маслу. Это такой вспомогательный инструмент, который спасает провальные сцены. Есть режиссеры,  в частности, Брессон, Эрик Ромер, братья Дарденн,  которые умудряются делать фильмы без единой ноты. Я не знаю, это их сверхзадача, или они считают, что это такая подмена – закрыть огрехи музыкой. Это может так и остаться мечтой такого высокого стиля, но относиться к этому как к сверхзадаче,  было бы странно.

Как родилось название фильма и можно ли подобрать синоним?

Мы запустили проект на основании тритмента – это две с половиной страницы текста, в общих чертах излагающих сюжет. Эти страницы прочел продюсер и сказал: «Запускаемся». Вообще, это редкий случай, когда на основе коротенького пересказа можно было бы получить финансирование и запустить проект. Но, поскольку мы с Роднянским уже давно друг руга знаем, он понимал, что будет сделано. Запустили проект, и мы с художником занимались эскизами интерьеров. Мы знали социальный статус всех персонажей, понимали, какое это жилище должно быть, искали натуры.

 Олег прислал мне сценарий с названием «Нелюбовь», оно некоторое время меня смущало. И я искал другие идеи и думал, что, когда закончу картину, возникнет название, так было всегда. Когда фильм был готов, я понял, что лучшего названия не придумать. И синонима я бы не подобрал.

Главная героиня в разных сценах постоянно делает селфи. Вы хотели подчеркнуть проблему, что её внешний вид важнее собственного ребенка, либо вы просто «фотографируете» наше общество?

Согласитесь, отчасти это правда. Вчера я на премьере вышел на сцену – на премьере. Все свои, большой зал – 1200 мест. Я попросил выключить мобильные телефоны,  пошел посмотреть, как идёт проекция.  Встал в конец зала. И увидел, что зал сияет переливами. Согласитесь, это – наша проблема.

Небольшая ремарка. Одна моя подруга хотела отметить в Инстраграме Андрея Звягинцева – и не нашла. Она спросила: «Неужели у него нет Инстаграма?», на что я ответила: «Наверное, именно поэтому у него есть время снимать кино».

Человек думает, проживая свою жизнь, что те, кто его окружают, как-то не справляются со своими ролями. Вот он находится в пьесе, в которой ему кажется, что персонажи, с которыми он взаимодействует – исполнители этих ролей, – как-то не очень хорошо играют, надо бы их заменить, провести хороший кастинг, и всё заиграет. Мне кажется, это ключевая ошибка,   дело в том, что ты вечно будешь играть эту пьесу, кого бы ты там ни поменял. Единственная возможность изменить ход вещей – вскочить в другую пьесу, то есть измениться самому. Тогда это будет другая пьеса, и даже другие исполнители преобразятся, станут другими.

Вы говорите о новой России – по всем вашим фильмам понятно, что у текущей России – не самое лучшее состояние. Как вы видите переход к новой России? Что должно случиться, чтобы текущая Россия «пришла» в новую Россию?

У меня нет ответа на этот вопрос. Я понимаю, что это инъекция ненадолго. Мы вернемся к самим себе, и будем продолжать наши дни такими, какие мы есть. Но есть надежда, что эти кирпичики выкладывают какую-то стену или лестницу. Это – единственное, на что ты можешь рассчитывать.

Как вы видите на современном этапе своего художественного развития соотношение между открытой социальностью и притчей, метафорой?

Поверьте, вот только сейчас  мне зритель возвращает: «Ну, зачем же такой образ в лоб – «Россия бежит на месте». У меня было другое ощущение: рождались два образа здесь. Первое – самая бытовая, обыкновенная причина. 2014-й год, февраль месяц,  Олимпийские игры в Сочи. Все как один, богатые люди оделись в форму олимпийской сборной. Это примета времени – было модно надевать эту форму.

 Это - единственная бытовая причина, по которой это туда попало. Метафизическая причина для меня была,  я думал, что никто кроме меня этого не почувствует. Однако же утром Гарри Бардин мне позвонил и деликатно сказал: «Скажите, правильно ли я понимаю, что в финале, когда она бежит, – это такая аллюзия к гоголевской «Тройке», которая куда-то мчится и не даёт ответа, куда она мчится?» И я говорю: «Вы – первый и единственный, кто это увидел». Вот эти два смысла меня волновали, и я честно признаюсь, что я просто проглядел, что эта надпись «Россия» сработает вот так «в лоб».

Если будет запущен сюжет, о котором я мечтаю,  о Великой Отечественной войне, то это будет уже не социальное кино. Так что буду следить за траекторией, но обещаю, как сороконожка, не думать, «что делает моя седьмая нога» – боюсь сбиться с пути.