Дарья Митина: «Задача партии не в том, чтобы угнездить чью-то задницу в парламентское кресло»

Дарья Митина – человек известный. Для кого-то как кинокритик (кстати, недавно получила приз гильдии киноведов и кинокритиков СК России). Но больше, конечно, как политик. Причем весьма острый на язык. Опыт у Митиной немалый: экс-депутат Государственной думы, первый секретарь ЦК РКСМ, а сейчас член президиума ЦК Объединённой коммунистической партии и секретарь ЦК по международным связям, советник Российской Федерации 1 класса. Планов тоже много…

Дарья Митина рассказала о том, что представляет собой левое движение, есть ли преемник у Зюганова и почему Новосибирск можно считать политическим оазисом:

– Существует ли вообще сегодня в России левое движение как явление? Или правильнее говорить о том, что есть КПРФ и все остальные?

– КПРФ хотелось бы, чтобы кроме нее никакого левого движения больше не было бы. Но на самом деле левое движение у нас очень широкое – другое дело, что находится оно в системном кризисе. И довольно давно. Но сказанное относится не только к несистемным партиям, а также и к КПРФ. Если бы в КПРФ была здоровая ситуация, то поскольку левое движение – единое целое, то и в нем была бы иная ситуация. Сейчас есть парламентская партия – КПРФ, полупарламентская – «Коммунисты России», и есть также много непарламентских организаций. Я выделяю четыре партии: КПРФ, «Коммунисты России», старейшую несистемную партию – РКРП и нашу ОКП. Объединенная коммунистическая партия – самая молодая: ей всего семь лет.

– «Справедливая Россия» – тоже левая партия.

– Ее мы из списка выносим абсолютно, несмотря на то, что там много достойных людей, которые работают в левой повестке. Например, Олег Шеин. Но здесь влияет генезис самой партии: она создавалась сверху самой властью под задачи власти для обеспечения декорации левого крыла. У нас же власть всегда пыталась создать двухкрылого серафима: левую и правую партию. Если с правой партией что-то получалось, то вот с левой – никак. Тем не менее, у «Справедливой России» своя ниша есть, и я согласна с теми, кто считает, что партия пройдет в парламент. Ее часто хоронят, но ошибаются, как видим.

– Они же социал-демократы?

– Безусловно. Партия входит в Социнтерн как полноправный член. Европейские социал-демократы считают их за своих.

– Есть политологи, которые называют левой партией и «Яблоко». Вы с ними согласны?

– Я так не считаю, несмотря на то, что в партии есть сильное леволиберальное крыло. Но в целом, и по риторике, и по действиям, и по коммуникациям, той роли, которую она играла – это правая партия. Правобуржуазная. Правая – не в смысле консервативная, а в смысле – либеральная.

– Остается определить политическое лицо партии Захара Прилепина «За правду».

– Скажу, что это мое главное разочарование от последнего политического года. К самому Захару я отношусь очень хорошо как к писателю – с удовольствием его читаю. Он – блестящий публицист, делает очень хорошие передачи. Я это очень ценю. Но я совершенно не вижу Захара в роли организатора политической партии. Думаю, что сам Захар не очень хорошо понимает, чего от него хотят. Да, он знает, чего хочется лично ему, но это совершенно не совпадает с той ролью, которая ему, скажем так, написана. Захар и не скрывает, что ему предложили – в открытую об этом говорит. Он – парень со стержнем, но мне кажется, что судьба его партии печальна.

– Поговорим о КПРФ. Геннадий Зюганов так долго находится у руля, что это уже кажется вечным…

– Борьба в КПРФ идет постоянно; она может затихать, может разгораться. Геннадий Андреевич периодически издает громкий рык – дает всем понять, что он здесь и никуда не делся. В партии есть разные группы влияния, но какого-то явного доминирования нет, как нет и фигуры условного номера два, на которого бы ориентировались. Кого только не называют преемником Зюганова! А раз имен звучит много, то это означает, что на самом деле такой фигуры фактически нет.

– Но решать этот вопрос партии все равно придется, не так ли?

– Думаю, что проблема партии состоит в том, что решать этот вопрос будут скорее всего непартийные круги. Потому, что партия за эти годы настолько срослась с властью и стала частью системы, что сейчас, когда коммунистов впервые за 20 лет начали прессовать, то это для них стало просто непостижимой ситуацией. Хотя, на самом деле, любая оппозиционная партия должна с таким соприкасаться.

Возможно, реинкарнация произойдет только через полное обнуление: распустить и набрать заново. А ведь еще пять-семь лет назад ситуация была поправимой. Но смысл линии Зюганова заключался именно в самосохранении партии. Ему очень удобно и комфортно: он – лидер второй по величине и по значению партии страны.

– Но ведь Геннадий Зюганов не может не думать о преемнике. От этого просто не уйти!


– Понятно, что никто не считает себя вечным. Но ситуация пока в силу ряда обстоятельств складывается так, что, может, пока и лучше, что вопрос пока не решен. У меня, например, нет уверенности, что партия очистится и выздоровеет, когда сменится первый ряд руководителей. Глядя на то, кто есть в колоде, думаешь: может быть, пусть лучше Зюганов остается, чтобы хуже не стало?! Проблема ведь не в том, Иванов или Петров будет руководить, а в том, как партия сама себя видит.

Партия – это не электоральный механизм, чтобы угнездить чью-то задницу в парламентское кресло – она нужна для того, чтобы прийти к власти. Вот об этом в КПРФ не думает, по-моему, вообще никто.

– Вы сказали о четырех левых партиях. Неужели так велики между ними отличия?

– Все они отличаются между собой. Нам говорят: вы все коммунисты, чего вам делить? ¬Слейтесь в экстазе! Нет! Не получится этого. Потому, что не просто так мы разделились. У нас у всех свои традиции, свое видение. Даже идеологически мы не во всем совпадаем.

Три из четырех партий в свое время образовались из разных кусков КПРФ. «Коммунисты России» появились в 2009 году, ОКП – в 2014 году. У нас партия на 50% состоит из тех, кто либо был исключен из КПРФ, либо сам из нее вышел.

Нет такой задачи – объединяться любой ценой. Мы всегда говорим, что ценно именно единство действий. Надо вместе проводить мероприятия, надо, чтобы первомайских демонстраций в Москве было не четыре, а хотя бы две. Совместная поддержка – это важно, а на организационном единстве погорела КПСС: и себя погубила, и страну. Именно потому, что была одна партия без возможности выбора.

– Чем отличаются кадры? Возрастом?

– Вот по возрастному составу мы на КПРФ очень похожи. У нас много молодежи, и в КПРФ. То же самое касается ветеранов. Но вот 50-летних у нас меньше, чем 20-летних. Мы отличаемся от КПРФ политической практикой и идеологией. Условно говоря, стоять за поясом Богородицы три часа, как Геннадий Андреевич, мы точно не будем. Мы – атеисты. И мы с большой озабоченностью видим, что буква К в названии КПРФ сегодня означает не «коммунистическая», а «консервативная». Я говорю об этом с болью, ведь я была депутатом в Государственной думе от КПРФ. И я могу сказать, что в 90-е годы это была качественно другая партия.

– Впереди парламентские выборы: собираетесь в них участвовать?

– Конечно! Выборы – это, прежде всего, трибуна для донесения своих идей, своей программы. Чтобы нас знали, чтобы нас читали, чтобы мы были узнаваемы! Я сама в третий раз подряд планирую выдвигаться в одном из московских округов. Конечно, круг наших возможностей достаточно узок. Раньше некоторые наши кандидаты шли от «Справедливой России», но сейчас там и без нас тесновато. И от КПРФ наши товарищи выдвигаются там, где отношения не испорчены окончательно. Например, в Хакасии ОКП и КПРФ работают бок о бок. В Саяногорске они объединились в одну фракцию.

– А в Новосибирске?

– Здесь все грустно с ОКП по ряду причин. У нас не было сверхзадачи раскалывать, откалывать и так далее. Если бы мы хотели это сделать, то обязательно бы зарегистрировали кандидатов в Новосибирске и, так сказать, активно гадили по всем фронтам. Но мы этого делать не хотим. Мои комсомольцы совершенно нормально работают в рамках КПРФ. А вот в Москве такая ситуация невозможна из-за крайне неконструктивной позиции Рашкина.

– Раз уж перешли на местную тематику, то как вы прокомментируете слухи, которые у нас регулярно циркулируют – о том, что якобы мэр Новосибирска Анатолий Локоть должен уйти в Государственную думу.

– Так он там уже был! С моей точки зрения, Анатолий Локоть – нормальный мэр; и, как говорится, дай ему Бог! Его поддержали люди, дважды выбрали избиратели. Скажу, что с точки зрения политического климата, политической атмосферы, я вижу, что Локоть приносит большую пользу. Первое – это внятная альтернатива. Второе – в городе сохраняется политическая жизнь, чего, например, совершенно нет в Москве. В Москве это выжгли каленым железом. Сейчас в стране осталось несколько политических оазисов, и Новосибирск – один из них: у вас есть политическая жизнь, политическая конкуренция.

У вас имеют смысл выборы! У нас, чтобы победить, надо согрешить с собственной совестью, пойти поклониться Навальному или кому-то еще. Здесь такого нет.

– Считаете ли вы «умное голосование» значимым фактором на выборах?

– В Москве это так. И этот фактор сыграл на выборах в Мосгордуму. На каких-то определенных отрезках, в каких-то определенных локациях он играет. Но все зависит от политической ситуации в целом. В некоторых регионах «умное голосование» не выстрелило, не сработало. Все очень индивидуально.

Я считаю, что ресурс «умного голосования» исчерпаем. Есть плюсы, которые надо использовать, но, к сожалению, здесь не идет речь о коллегиальном принятии решений. Могу сказать, что это прерогатива двух людей: Алексея Навального и Леонида Волкова. Но это неадекватно отражает политическую ситуацию!

– Тогда скажите: каким вы видите голосование в сентябре?

– Голосование должно быть умным, но без кавычек! У нас оно, конечно, безумное. У людей всегда должно быть свое мнение, а не так, что ты получил смску и пошел голосовать за какого-то Петрова. Нужно голосовать не за чудака на букву М – нужно голосовать собственным мозгом и собственным сердцем!

• Изображения
• Медиа файлы