Новосибирские хирурги спасли богатыря с разрушенным сердцем

Антон Лучанский, корреспондент: «Больничный коридор – самый доступный для лежачего пациента «измерительный прибор»: если удалось встать на ноги и пройти сегодня дальше, чем вчера, – значит, дело идёт на поправку».

Дмитрий поднялся на ноги через два дня после операции. Во всём Черепанове не было человека с таким крепким здоровьем: говорит, ни разу в жизни даже температура не поднималась. Минувшим летом подскочила сразу до тридцати девяти. Врачи диагностировали нефрит, полечили. Но после улучшения Дима вновь оказался в больнице с диагнозом «острый эндокардит». Болезнь очень трудно распознать на первом этапе, поэтому смертность чрезвычайно высока.

Дмитрий Силицкий, пациент: «Сразу сказали, что здесь без вмешательства никуда уже... потому что и клапан, и артерия оторвана – на артерии уже гной собирался, уже всё запущено было конкретно… выбор-то... жить охота» – «Вы, вообще, смелый человек в жизни?» – «Ну, так-то нормально, хм. Как-то ничего нет такого, ничего такого не боюсь».

Между тем, угроза для жизни была оглушительно реальной. «Такого запущенного случая я ещё не видел», – скажет потом хирург с тридцатилетним стажем Александр Караськов.

Александр Караськов, кардиохирург, доктор медицинских наук: «Часть вот, начиная отсюда, выходного отдела, – она была уже полностью разрушена эндокардитом... гнойно-септическое воспаление, которое полностью «расплавило» эти стенки, и они держались только на этой фиброзной капсуле снаружи. Чуть-чуть она надорвись – и пациент мгновенно погибает».

Операция продолжалась восемь часов. Удалить пришлось до пятнадцати процентов поражённых тканей. Чтобы вернуть сердцу работоспособность, бригада Караськова выполнила так называемую «процедуру Росса» – вместо нежизнеспособного аортального клапана имплантировали лёгочный, а его заменили протезом. Во всём мире оперировать острый эндокардит так берётся не больше десятка хирургов. Теперь многое зависит от пациента.

Александр Караськов, кардиохирург, доктор медицинских наук: «Главное, чтобы не пил и не курил, жил нормально, питался нормально и в ладу был с душой и с семьёй – всё. Больших требований мы не предъявляем».

Сегодня Дмитрий прогуливается по больничному коридору уже без труда. Впереди – усиленная антибактериальная терапия, понятные ограничения в работе, но через два-три года, говорят хирурги, он вообще может забыть, что в его жизни была Клиника Мешалкина.