Александр Панкратов-Черный: «Никто не знает, что я -- поэт…»

Народный артист России, известный актёр и режиссёр Александр Панкратов-Черный на этот раз объявился в наших краях в новой ипостаси: он выступал, как поэт! Мы помним его по блистательным ролям, но мало кто знает, что Панкратов-Черный -- лауреат литературных премий «Петрополь». имени Пушкина, имени Франца Кафки… И храм Христа Спасителя открывался его стихами «Господи, дай же мне волю», которые были утверждены Синодом РПЦ МП для открытия храма.

После творческой встречи в одном из сел Новосибирского района Александр Панкратов-Черный ответил на вопросы «Большого Новосибирска». И рассказал немало интересного:

Мне запрещали печататься

Меня все знают как киноактера, может быть, кто-то еще помнит как кинорежиссера… Но я уже 20 лет не занимаюсь кинорежиссурой потому, что мне очень понравилось актерствовать. Но никто не знает, что я поэт, что много лет мне запрещали печататься потому, что считали антисоветчиком.

Вышла вторая моя книга. Составила ее Мария Арсеньевна Тарковская – сестра великого нашего кинорежиссера, дочь фронтовика-поэта Арсения Александровича Тарковского. Вышла книга в Петербурге; она удостоена – и это очень для меня приятно – премии «Петрополь». Эта премия – имени Ксении Блаженной. Многие петербуржцы считают, что именно благодаря ей они пережили блокаду, что и сегодня Ксения Блаженная их защищает. В каждом доме – не только у верующих – есть иконы Ксении Блаженной.Эту премию мне вручали в доме Пушкина на Мойке, и я чуть не расплакался, когда получал статуэтку Ксении Блаженной.

Книги мои публиковались в Америке, во Франции. Шестнадцать страниц с моими стихами есть в английском журнале, где редактором является сама королева. Из русских поэтов там никто больше не печатался, так что могу похвастаться…

На мои стихи актер Володя Качан написал несколько романсов, Евгений Крылатов написал «Песню пограничников» -- ее все пограничники поют. Группа «ЛЮБЭ» ее исполняет. Много песен написано, я ведь и о любви пишу. Я вообще, любвеобильный мужик!

Поэт, как ископаемое…

Есть такой известный театральный режиссер Роман Виктюк. Он решил сделать обо мне передачу по первой моей книге. А он такой немного сумасшедший, образно мыслящий. Приезжаю я на студию, а мне говорят: вас ждут в Палеонтологическом музее – съемки будут там. А там же скелеты всяких динозавров, мамонтов… Я приезжаю и его спрашиваю: почему такое странное место выбрал? На что он отвечает: Саша! Я придумал, что вывожу тебя за руку из скелета динозавра, вымершего тысячи лет назад. Это – такой образ, потому что уже вымерли все поэты, которые так много писали бы о России! А ты – такое же ископаемое… Передача потом пользовалась большим успехом.

Посвящаю маме!

Все книги, которые я выпустил за границей и в России, я посвящаю маме.У меня мама была очень набожным человеком, и бабушка тоже, и дедушка. Помню, что перед обедом дедушка всегда молитву прочитает и крестится… на портрет Сталина в красном углу. Я думал, что он – сталинист. А ведь он был офицером охраны Зимнего дворца. Мои предки в четырех поколениях были в охране царей…В 1927 году деда сослали на Алтай, где я имел честь родиться. Так вот, когда дед узнал, что Сталин умер… Смотрю, бежит быстро, а я на печке лежу и молчу. Дед забегает в избу, снимает портрет Сталина, смотрит по сторонам и хрясть его об колено! Явижу, что за портретом, оказывается, стояла икона Николая Угодника…

Мы были ссыльные, маму только в 1959 году реабилитировали. И она мне всегда говорила: Санька! Не пиши стихи, а то расстреляют. Или, не дай Бог, посадят! Потому, что, если расстреляют – это легко, а вот если посадят… У мамы три брата отсидели в сталинских лагерях много лет. Дядя Терентий 27 лет отсидел! Вместе с Жженовым Георгием Степановичем сидел. 

Но мама не дожила до моей первой книжки. Это уже перестройка началась. Я приехал к маме, которая уже жила у старшей сестры моей в Кемеровской области. Приехал и говорю: мама, у меня книжка стихов вышла! Мама заплакала: ну, говорила же, чтобы не писал – что же жить-то не хочешь?!Она уже не верила, что перемены могут привести к чему-то хорошему.

И очень мне жалко, что она не дожила до того дня, когда открывался храм Христа Спасителя. Ведь он открывался моими стихами «Господи, дай же нам волю!»Была написана кантата; музыку к моим стихам написала Луиза Хмельницкая – сестра моего покойного близкого друга Бориса Хмельницкого. Исполнял Кобзон – пел он потрясающе! Текст, конечно, утверждался; и патриарх Алексий Второй сказал: вот это – молитва! Так мои стихи утвердили.

А я в это время был в Канаде. Включил русскоязычный канал и сплю… Просыпаюсь от того, что слышу свои стихи! Что же это такое? Оказывается, храм открывают, идет трансляция. Поет замечательный хор… Я этим очень горжусь, и сожалею, что мама не дожила…

Мы, сибиряки, настырные. Пробьемся!

Я ведь деревенский сам, с шести лет копны возил. В Новосибирске у меня племянница похоронена; я Новосибирск тоже считаю своим родным городом. Друг у меня живет в Новосибирске. А на Алтае в деревне брат мой живет. Помню, как мы с Владимиром Меньшовым к нему приехали. Брат самогоночку с груздочкамипоставил, ну, и все, что в деревне бывает…А как раз кризис был, зарплату не платили. Хлеб сами пекли потому, что даже хлебопекарни не было.Бедный Володя на все это посмотрел, выпил самогонки и зарыдал: Боже мой! Я просто не думал, что люди еще такживут!

Говорит мне: я понимаю, что Шукшин из Сросток в Москву пробился – это большое село. Но как ты-то отсюда вылез?И пробился! А я ему говорю, что мы – сибиряки – настырные, мы пробьемся! Вот так вот!

А начинать надо с малого! Не стоит за всю Россию рассуждать – с районом справиться нужно! Сибирские дивизии под Москвой верили, что фашистов погонят от столицы, когда никто в это не верил. И как погнали! Как дали! Так что вера нужна! Без веры и жить нельзя.

Миша предчувствовал гибель

Когда Михаил решил участвовать в кампании по выборамгубернатора, то он пригласил и меня помочь. Очень было сложно; достаточно сказать, что нас с Александром Михайловым охраняли вооруженные люди. Очень рисковая была кампания потому, что против нас были очень мощные силы, которые не хотели, чтобы земляк стал губернатором -- человек, которого народ любит и уважает.

Но мы победили, и Михаил Евдокимов стал губернатором. Должен сказать, что я его отговаривал: у тебя уже есть и слава, есть деньги – ну, зачем это тебе? А он плакал просто и все время цитировал героя Павла Луспекаева из «Белого солнца пустыни». Помните, как Верещагин сказал Абдулле: «Мне за державу обидно!» И ему тоже было обидно – он, действительно, любил свою родину до бесконечности. А когда у него выдавались свободные дни, то он всегда улетал к себе в Верх-Обское. Он хотел сделать для Алтайского края все, что в его силах, и он привлек в свою команду друзей, которые думают о народе. 

Многое успели сделать за короткий срок.Жаль, не дали Мише довести дело до ума. Но то, что он успел – дорогого стоит! Он вселил в людей какую-то веру в себя. Онхотел, чтобы народ в себя поверил! Поверил бы не каким-то приказам сверху, а своей силе и здравому смыслу. Мы ведь все можем, если захотим!

Стукачи –коммунисты стали Путину жаловаться: уберите от нас губернатора-артиста: он ничего не соображает… А Путин им сказал: не знаю, как он соображает, но были на 74-м месте в России, а по посевной на третье вышли! 

Незадолго до гибели я был у Миши в гостях. Он меня повез в Белокуриху, где строил дом. Сейчасгниет недостроенный…Трехэтажный, на склоне горы, красивые места.И он говорит: вот на втором этаже твоя комната – будешь приезжать и смотреть на родную алтайскуюкрасоту. Я говорю: достроишь – тогда и хвались, и дари.А он вдругобхватил, обнял меня: А, может, ты достраивать будешь?... Я говорю: что случилось?Он: да ничего; в месяц 12 мобильныхтелефонов меняю, идет тотальная прослушка всех моих разговоров… Он предчувствовал гибель…

Когда Миши не стало, то большинство друзей забыло, кто такой Евдокимов… А ведь они, как говорится, клевали с его ладони. Миша как-то сказал: Братки! Поверьте, что если со мной что-то стрясется, то все те, кто комплименты мне говорил, кто никогда не критиковал, точно меня забудут. Так все и случилось… 

А мы создали Фонд памяти Михаила Евдокимова и каждый год в его родном селе проводим фестиваль памяти нашего друга. Детские футбольные команды встречаются, выступают артисты со всей страны. И только эти «аншлаговцы» говорят: сколько заплатите?! Но не все там такие; всегда готовы прийти на помощь Ефим Шифрин и Клара Новикова. Да и как можно говорить о деньгах, ведь это же память о нашем друге!

Я – член Фонда Шукшина и председатель Попечительского совета Фонда Миши Евдокимова. На месте гибели Миши мы часовню построили, и в деревне на кладбище тоже. Храм заложили…

Не люблю я их!

Я не против коммунистов – среди них есть очень порядочные люди. И я уважал до одного момента Зюганова. Однажды проходил съезд матерей в Барнауле по борьбе с наркоманией: меня пригласили как президента детского спортивного фонда « Новое поколение». Приглашают меня в президиум: я вошел, а Зюганов встал и вышел. А дело в том, что Комитет матерей попросил, чтобы я пошел в депутаты Госдумы… И я, дурак, пошел…

Земляки тоже говорят: давай, Саша, от Бийского района! А в это время дама одна проворовавшаяся, близкая подруга господина Зюганова, тоже идет здесь в депутаты, чтобы получить депутатскую неприкосновенность. И что вы думаете: тут же в Барнауле появляется статья на меня – на земляка: Панкратов-Черный связан с мафией!А я раз в год на Алтай приезжаю – только на Шукшинские чтения в Сростках. Думаю, где же это я успел?!

Подал в суд на газету, в Барнауле проиграл. А меня совесть же мучает… Приезжаю в Москву, подаю в Верховный суд – адвокатом назло Зюганову беру студента юридического факультета Томского университета, бийского мальчика Сережу.Говорю ему: соберись; волю в кулак, глаза в кучку!И суд выиграл!

После этого мы с Зюгановым однажды на одной тусовке встретились, и я сказал: скажите, пожалуйста, а что вы для России сделали? Кроме того, что говорите, что вы сделали для народа полезное? Молчит…

Жириновский мне всегда говорит: зря, Панкратов, меня не поддерживаешь; зря!Я отвечаю: На заседаниях с кулаками на женщин бросаетесь, за волосы их дерете… С трибуны кричите: нужно с алкоголем покончить в России! А водка «Жириновский» с вашим портретом ведь выходит! Он говорит: это мои поклонники делают…Я дальше спрашиваю: А прибыль куда идет?! Так что не люблю я их…

Знаете, что нам больше всего сегодня нужно? Правда и искренность! Много врут сегодня! Все время, не краснея нисколько, обещают золотые горы. Да и врут-то настолько артистично! А ведь понимают, что на деле ничего сделать несмогут. Поменьше нам в России таких лжецов – и побольше тех, кто правду говорит, какой бы горькой она не была. Не так, как тот же Жириновский! Обещает златые горы, а поставь его у власти, так ведь ни черта же не изменится!

Бог даст! Но как взять?

Были еще в советское время мы с Булатом Окуджавой в Израиле. Поклонились святым мощам, дальше журналисты нас затащили и стали мучить вопросами. А поскольку было все еще при коммунистах, при советской власти, то много вопросов было провокационных, от которых мы не знали как уходить…А Булат Шалвович плохо себя почувствовал, у него уже тогда были проблемы с сердцем, а тут еще жара такая! И он говорит: Санечка! Надо как-то закругляться!Я вижу, что он бледный, беру микрофон и говорю: Дорогие друзья! Извините, но нас еще ждут в Тель-Авиве очень важные дела.До свидания! Бог даст, еще свидимся.

Тут со второго ряда встает пожилой еврей и говорит: знаете, таки Бог даст, а как взять?!... Мы чуть не упали. Но едем назад, и Булат говорит: слушай, а ведь тот старик хорошо сказал!И России-матушке господь Бог дал все: и нефть, и газ, и золото, и алмазы,и озераи реки, и леса – все Господь дал, а берут другие! А мы не умеем… Надо брать!

• Изображения
• Медиа файлы